Наши «вежливые»: крымский «Беркут» в дни Крымской весны

Нелегко в бою

Крымский «Беркут» по праву считался одним из лучших, если не лучшим на Украине, но стал он таким скорее вопреки украинским властям, чем благодаря.

Абисов: «Нам главк МВД не давал, как положено, проводить учебный процесс. Я конфликтовал по этому поводу с руководителями, предлагал определиться: или мы элитная патрульная служба, или мы спецподразделение. Перед самым майданом нам сократили количество личного состава – из полка сделали батальон, ликвидировали роту специального назначения, пытались забрать спецоружие: автоматические пистолеты Стечкина, АКС-74(У), подствольные гранатометы. Все было зажато, бедно – и это при Януковиче! Принцип такой был: когда война – мы братцы, а когда мир – мы сукины дети. Нам навстречу пошли уже когда ситуация на майдане вышла из-под контроля, но было уже поздно».

«Беркут» – специальное подразделение, его применяют для обеспечения правопорядка в экстремальных условиях, когда милиция и внутренние войска уже не справляются. Но зимой 2013-2014 года бойцы «Беркута» стояли на морозе по десять часов в сутки как обычная пехота.

Абисов: «Это ж каким надо быть руководителем, чтобы держать спецназ (!) на улице три месяца, как обычных уличных бойцов!»

Дорога домой

Евромайдан подошел к своему завершению и победе радикальных сил после масштабных столкновений 18-20 февраля и гибели правоохранителей и «небесной сотни» от руки неустановленных снайперов. 21 февраля президент Виктор Янукович подписал соглашение с лидерами оппозиции и отдал приказ о выводе милиции из центра Киева. Радикалы соглашением оказались недовольны, они пошли на штурм, и в ночь на 22 февраля захватили правительственные здания. Радикалы победили, а правоохранителям так и не дали возможность сделать свою работу и покончить с беспределом.

Абисов: «Когда понимали, что пошел расстрел на майдане и руководство МВД Украины самоустранилось – телефоны молчат, все молчат, руководства нет, паника, радикалы на майдане наступают, идет стрельба – я дал команду отойти из правительственного района на базу, где мы располагались, под Киевом, чтобы оттуда было легче выводить ребят домой, в Крым.

Тогда решили вопрос о вывозе раненых и переброске штурмового взвода в Киев вместе с оружием, чтобы выходить оттуда вооруженными, потому что нас поджидали на организованных радикалами блокпостах.

Возвращение проходило тяжело. Самолетом перебросили 22 сотрудника штурмового взвода в Киев, вместе с оружием и боеприпасами. Обратным рейсом вывезли раненых: первая партия прилетела – 10 моих и 20 бойцов внутренних войск. Потом еще один борт пришел: 20 моих и 10 – внутренних войск.

После этого на четырех автобусах отправились в Крым. Я специально сделал паузу, ребята поехали чуть позже, чтобы все устаканилось. Автобусы подготовили: бронежилеты поставили на окна и тронулись. Ехали уже с позиции силы, вели переговоры с радикалами – сообщали им, что едем домой, что мы вооружены, так что не провоцируйте – открывайте дорогу. Всего нас уезжало 92 человека».

Бальзам на душу

После победы евромайдана бойцов подразделения «Беркут» в Киеве поставили на колени, заставили извиняться перед разъяренной толпой непонятно за какие грехи. В Крыму бойцов встречали так, как они того заслуживали – с цветами. Киевских начальников это взбесило: «Как так, у нас тут «революция гидности», победа настоящих патриотов, а крымчане радуются возвращению сил зла?!»

Абисов: «После этого кошмара на майдане моральное состояние у ребят было ужасное, люди были поникшие, не могли прийти в себя, не могли поверить, что все это закончилось, что они уже дома. У них лица были черные от гари, заросшие – некоторых даже жены не узнавали. Эту картину никогда не забыть.

Руководители главка МВД по Крыму хотели нас сразу в расположение завести, но я настоял на том, чтобы на площади Ленина ребята попрощались с погибшими коллегами – офицером внутренних войск и моим сотрудником Андреем Федюкиным из евпаторийского взвода.

Когда увидели народ, собравшийся их встречать на площади Ленина в Симферополе, увидели овации, как народ искренне переживал, поддерживал, встречал – это было первое лекарство, первый бальзам на душу: они дома, они все делали правильно, их поддерживают, они стояли до конца не зря. Там их предали, здесь их встречали по-другому, здесь оценили их стойкость.

После того, как бойцы попрощались с погибшими, я поехал на похороны в Евпаторию, а отряд пошел в расположение – на улицу Куйбышева в Симферополе. Нам стали поступать звонки, мол, нас хотят вернуть и поставить на колени на майдане. Я еще находился на кладбище в Евпатории, а мне мои бойцы звонят, говорят: «Товарищ полковник, можно мы мешки с песком занесем, на окна поставим?»

К нашей базе подошли афганцы, казаки, они отработали по военной науке: оборудовали углы, секторы обстрела. Мне начали звонить украинские руководители, в истерике спрашивают, что тут у нас творится, что это за песок на окнах появился. А я им: «Не знаю, приеду – разберусь. Я заказал песок и щебенку, чтобы стяжку сделать в тире и на питомнике, может, не туда пацаны занесли». У тех горе-руководителей уже истерика. Претензии были даже по поводу формы: им не нравилось, что у нас была зеленая форма, нашивки в виде крымских флагов на чехлах бронешлемов. Истерили: «У нас такой формы нэмае!» – «У вас нэмае, а у нас – е» (мы работаем по антитеррору, в горах – мы же не пойдем в горы в городском камуфляже).

В общем, терять нам было нечего. Я как командир понимал, что нам майдан не простят. Выбор был сделан, вызов новым украинским властям, МВД был брошен. Я также понимал, что это для нас закончится в лучшем случае тюрьмой. Но зная свой личный состав, понимал, что никто без боя не сдастся. Мы готовились к штурму нашей базы, готовились к тому, что к нам придут. Кто конкретно придет, мы не знали, но ожидали, что это будут либо радикалы из запрещенной в России экстремистской организации «Правый сектор», либо спецназ СБУ «Альфа» из Киева. Внутренние войска бы не пошли точно, крымские «Альфа» и «Сокол» – тоже. Милиция бы не справилась с нами».

Разобраться с несогласными

23 февраля в Крыму были сформированы отряды самообороны. Националисты в Киеве начали угрожать «поездом дружбы», в Симферополе мутили воду активисты запрещенного в России за экстремизм крымско-татарского меджлиса, а самозваное украинское правительство все размышляло, что же делать с взбунтовавшимся крымским «Беркутом», который никак не хочел реагировать на приказы. Победители евромайдана, которые плевать хотели на закон, теперь рассчитывали на правоохранителей, чтобы те разобрались с несогласными жителями полуострова.

Пришлая исполнительная власть Крыма пошла на требование Киева и создала комиссию по расследованию действий «Беркута» на майдане. А граждане встали на защиту бойцов – заблокировали въезд на базу. Анатолий Могилев, тогда премьер-министр АРК, приехал к расположению лично, пытался убедить крымчан выполнить требование властей, дать доступ к базе. Не вышло: его освистали и выгнали.

Абисов: «В расположении за укреплениями остался штурмовой взвод, люди из оперативных рот – всего около 60 человек. Плюс добровольцы – казаки и афганцы. Кроме этого, мы взяли под охрану плотину Симферопольского водохранилища, выставили патрульные машины в город, обеспечили охрану правительственных зданий и так далее. Остальных отпустил по домам, чтобы себя могли в чувство привести, и по больницам. Но все были на телефонах.

Пришли нас поддержать и неравнодушные граждане, встали у ворот. Пришла и молодежь, и люди постарше, афганцы, казаки, народное ополчение, ежедневно приезжал и Сергей Валерьевич Аксёнов, и теперь атаман Окружного казачьего общества Крыма Вадим Иловченко. Это было 23 февраля – прошли первые слухи о «поезде дружбы» с радикалами, мы сидели, думали, как будем обороняться, где встречать этот «поезд дружбы».

Речь шла об обороне, и люди пришли нас защитить – понимали, что против нас будут провокации со стороны радикалов и нового украинского руководства. Ну и то, что граждане стали вокруг базы, дало мне повод отвечать украинским начальникам: «Извините, товарищ генерал, я с народом Крыма не воюю, не могу покинуть расположение».

Потом нас стали уговаривать сдаться, снять форму «Беркута». На что наши сотрудники отвечали: «А почему мы должны снимать нашу форму? Мы ее не опозорили»… И украинские начальники поняли, что с нами просто так не разойтись – только с применением силы».

«Как это нас нет?»

Министр внутренних дел Украины подписал приказ под номером 144 – «О ликвидации спецподразделения милиции общественной безопасности «Беркут» за «полную дискредитацию перед украинским народом». Крымские бойцы «Беркута» продолжили вести линию неповиновения – укрепили базу, продумали тактику дальнейших действий. Всего их было около 450 человек.

Абисов: «Хорошо помню это утро. Как раз ребята мои подъехали, один из офицеров такой фактурный – крепкий, в разгрузке, с ножом. Жена выходит встречать – она уже только с пистолетом на лестничную клетку выходила – плачет, говорит ему: «Сергей, вас нету!» А он ей: «Как нету, Ольга? Вот они мы». Приобнял ее, успокоил.

Но было грустно. Думаешь: «Вот и все, 35 лет отслужил и на тебе, и внуку не сказать, что был командиром такого элитного подразделения». Я поехал в подразделение, собрал всех офицеров: «Господа офицеры, мы за штатом, мы «вольные казачки». Каждый из вас может сейчас сам выбрать свою судьбу – домой уйти или остаться. Но хочу предупредить – вызов брошен, нас не простят. Вы должны понимать, к чему нужно быть готовым, а я как командир хочу понимать, с кем я остаюсь. Давайте голосовать, кто остается, кто уходит».

Все проголосовали за то, чтобы идти до конца. Сержантский состав также поддержал это решение – несогласных не было вообще. Начали готовиться: еще больше укрепили базу в Симферополе, вооружили личный состав, расставили снайперов. Евпаторийской роте приказал вооружиться и быть в готовности выдвигаться к нам – если начнется заварушка, они должны были подойти сзади незаметно и пробить нам коридор.

А 26 февраля произошло столкновение под Верховным советом Крыма. Украинские начальники нам что-то приказывать даже уже и не пытались, а Сергей Валерьевич попросил об одном – не вмешиваться. Мы смотрели телевизор, видели все, что происходит – ребята наши очень рвались туда, в машины даже погрузились. Но я не пустил, понимал, что радикалы нашего появления ждали, из-за нас ситуация бы только ухудшилась. Мы с Сергеем Валерьевичем потом обсуждали эту тему, он сказал, что мы все сделали правильно».

Наши пришли

Большинство крымчан засыпало 26 февраля с тягостными чувствами. Казалось, что все потеряно, что скоро на полуостров зайдет украинская армия, приедут представители нацистских организаций, продолжит вносить смуту меджлис. Информация о двух погибших в давке под стенами Верховного совета не оставляла сомнений – крови не избежать.

А уже утром, с первыми сообщениями о русском флаге над правительственными зданиями, все изменилось. Почти сразу пришло понимание, кто занял Верховный совет и Совмин, что это за предельно вежливые молодые люди и кто за ними стоит. Крымский «Беркут», который и ранее занимался охраной важных объектов и патрулированием, почти сразу вышел на контакт с этими «вежливыми людьми», началась совместная работа.

Абисов: «Мне позвонили с утра из крымского главка МВД, полковник сказал подниматься по тревоге. Я говорю: «Вас подняли – вы и поднимайтесь». Потом звонит уже генерал, спрашивает, где я. Говорю, что дома, а люди – на базе. Спрашивает дальше, где севастопольский «Беркут», а я отвечаю, что не знаю. Затем, знаю ли я, что Совмин и Верховный совет захватили – тоже говорю, что не знаю. «Российский спецназ захватил!» – кричит он в трубку.

Жена услышала, вскакивает и радостно кричит: «Наконец-то!» Я отправился на базу, по дороге проезжал мимо Совмина, посигналил - и в расположение. А там у ребят сразу же настроение другое, пришло понимание, что мы не одни, что теперь повеселее.

«Вежливые люди» вышли на нас почти сразу, общий язык нашли легко, стали выстраивать взаимодействие. «Вежливые» к нам с большим уважением относились – они следили за ситуацией на майдане, и то, как себя там показал «Беркут», вызывало у них восхищение и удивление. Мы помогали им в охране зданий, важных объектов, поддержании правопорядка на улицах. Очень друг другу доверяли: вместе на вызовы выезжали, реагировали на сообщения о возможных провокациях. Помогали и в деликатных вопросах: общались с командирами украинских военных частей, в аэропорт поехали – сначала помогли его разблокировать, а затем и охранять. В общем, мы были таким мостиком между украинскими силовиками и нашими.

Более того, мы сразу же на базе подразделения освободили кабинет – там работали офицеры флота РФ, которые помогли наладить взаимодействие между нами и «вежливыми людьми», чтобы это было оперативно и удобно – не по телефону же общаться.

Позже я отправил своих бойцов на границу с Украиной – усилили севастопольский «Беркут». Через двое суток заменили «вежливых людей» на постах охраны Совмина и Верховного совета – по 30 человек моих зашли. Обеспечивали и охрану Аксёнова и Константинова. В итоге весь сложный период до дня референдума нам удалось пройти без кровопролития и предотвратить любые попытки провокаций со стороны радикалов».

После возвращения полуострова в состав России «Беркут» продолжил свою работу. Крымские подразделения ОМОН оставили за собой гордое название «Беркут», а на базе роты специального назначения крымского «Беркута» был сформирован офицерский отряд СОБР «Халзан». Халзан, кстати, в орнитологии – более взрослый и опытный беркут.