Тимофей Злобин: "Я никого не боюсь и никогда не боялся, и еще до 100 лет доживу, чтобы справедливости добиться"

Симферополь, 27 апреля. Крыминформ. Тимофей Трофимович Злобин попал на фронт в 18 лет связистом. Он участвовал в освобождении Крыма и Севастополя, в 1945 году был тяжело ранен в Германии и отправлен в госпиталь в Польшу. В Крым вернулся в 1950 году. Сейчас фронтовик живет один в своем небольшом уютном домике с цветущим палисадником, и, несмотря на свой преклонный возраст - 89 лет, и парализованную руку, не престает бороться против несправедливости и смотреть в будущее с оптимизмом. О своем фронтовом прошлом и одиноком настоящем он рассказал в интервью Крыминформу.

"Я жил в Нижнегорском районе, когда началась война. Всю мою семью в 1941 году депортировали в Казахстан, потому что мама была немкой. Но я уже тогда, в 15 лет, мечтал, что пойду на фронт. Мы с моим другом, которого сейчас уже нет в живых, вместе решили воевать за Родину, он потом стал матросом. На фронт я попал в 1944 году в 18 лет. Взяли меня связистом в 529 батальон связи. Я был очень шустрым, мог практически не спать, мне для сна надо было всего 15 минут. И был таким смелым, что говорил командиру: "Меня пули боятся", - смеется Тимофей Трофимович.

Теплые воспоминания остались у ветерана о женском полке летчиц, с которым ему пришлось проходить службу.

"У нас был полк летчиц. Девчонки были очень веселые. Так танцевали в военных сапогах 42-43 размера! И постоянно меня спрашивали, когда полетим фашиста бить. Некоторые даже замуж выходили, но много их побило, в один день погибли сразу 10 девчонок, им всем присвоили звание Героев Советского Союза посмертно. Самолеты были никудышные, казалось, мотор заведешь, и он развалится, но летали они мастерски", - продолжает вспоминать Тимофей Трофимович.

"В конце 1944-го в возрасте 40 лет умерла мама, сиротами остались 4 сестры, самой младшей было всего 2 года. Мне тогда дали 10-дневный отпуск, но когда я приехал, маму уже похоронили. Мне пришлось вернуться на службу, а младших оставить на старшую сестру и слепую бабушку. Время было такое, - вздыхает Злобин и продолжает, - я часто задавался вопросом, как они смогли выжить? Сами, с престарелой слепой бабкой. Сестры мне рассказывали, что продукты доставала старшая, а бабушка им готовила, но спустя несколько лет бабуля умерла, и девчонки со всеми трудностями справлялись сами. Сейчас их уже тоже нет в живых".

По словам Тимофея Трофимовича, тяжелее всего ему было воевать в Крыму.

"Самое страшное было здесь в Крыму. Когда мы пришли в Севастополь, он был полностью разрушен. Нас туда забросили, там еще немцы были, мы нашли помещение с подвалом, вот так мы со штабом во время освобождения города и ютились под землей. Вы знаете, в Севастополе море было красным от крови солдат. Там была бойня, пленных почти не брали, все сражались насмерть", - рассказывает он.

В военное время действовали жесткие правила, здесь не было полутонов, были наши и враги, герои и предатели, и последним выносился один приговор - смерть. Именно в Крыму Тимофей Злобин столкнулся со сложным выбором, подчиниться приказу или ценой своего воинского звания сохранить жизнь односельчанам, дать оступившимся шанс искупить свою вину.

"Людей много погибало, нам была дана команда ни шагу назад, и мы шли. Дезертиров расстреливали, хотя таких было мало, в основном люди гибли в бою. Но мне также пришлось столкнуться с этой проблемой. Когда мы зашли в Крым, не доходя до Белогорска, мы получили команду разведать, где стоят немецкие самолёты и техника, а я должен был сделать расшифровку этих данных. А все фронтовики из России, никто Крым не знает, идти в разведку некому. И тут вызвались мои односельчане, 3 крымских татарина, я их с детства знал, один прямо возле меня жил. А команда поступила татар не посылать, чтобы оставались в расположении батальона. Ну, я решился, была ни была, и отпустил их, дал им бумагу, карандаш. Они пообещали вернуться через несколько дней и заверили, что им известны основные поляны, где немцы могут прятать технику.

Ушли - день нет, второй нет... Начальство мне уже выговор сделало за то, что отпустил, а я до последнего верил, что придут. Но они так и не вернулись. Проходит какое-то время и нам их приводит немецкий полковник в наручниках - он сам сдавался в плен и их с собой прихватил. Очень смешная ситуация вышла, весь батальон смеялся, хотя, на самом деле в условиях военного времени, ситуация была опасная. Смотрю, ведет немец троих и кричит: "Рус, не стреляйте, я вам веду ваших людей, разберитесь, что это за нация".

Вы не представляете, как тяжело было осознавать, что им грозит военный трибунал. Ведь я с ними в одном селе вырос. Трибунал их, конечно же, приговорил к расстрелу. Пришло решение суда и приказ выделить людей из батальона для расстрела. Я тогда думал, что делать и первая мысль промелькнула: "Он же мой сосед и когда я вернусь домой, что я скажу его детям? Я расстрелял вашего отца?".

Когда мне пришло решение об их расстреле, я им его зачитал. Как они стали умолять меня, падать на колени, ноги целовать, а мне неудобно. Я ж молодой, мне только 20 год был, а они у меня в ногах, хватают меня за руки - до сих пор стыдно. А они умоляют: сделайте так, чтобы нас не расстреляли. Я же не могу ничего сделать и не могу приказ не выполнять! Они меня просили послать их на любое задание. Умоляли: "Пошлите нас куда хотите, мы любое задание выполним, даже готовы погибнуть во время исполнения". Очень тяжело морально было, в бою не так тяжело.

Я ночь спать не мог после этого. Набрался смелости, позвонил командующему и сказал: "Знаете, я их оставлю, они мне поклялись выполнить любую задачу", на что он мне ответил, мол, если вы берете на себя такую ответственность, то мы с вас спросим. Потом с меня все-таки одну звездочку сняли, но односельчане продолжили службу".

День Победы Тимофей Трофимович встретил в Польше, где проходил лечение после тяжелого ранения в Германии.

"Когда мы подошли к Германии, я нарвался на гранату. В результате ранения у меня перебило перепонку, сейчас не слышу на одно ухо. И когда меня шваркнуло, я только услышал крик солдат: "Командир, у тебя кишки вывалились, держи кишки!". Я их в руки схватил и упал. Вот сейчас говорят, что медицина плохая, а я лежал там, на камыше, пришел хирург, все уложил обратно, скрепил концы раны, и отправил меня на самолете в госпиталь в Польшу, где я провел 10 дней без сознания.

Со мной дежурила медсестра, и когда я пришел в себя, она стала мне рассказывать: "Ты такой неспокойный, хотел в окно выпрыгнуть, пришлось тебя держать". А я этого не помню.

Уже там, в госпитале, я получил звезду /орден Красной звезды/ и встречал День Победы. Помню, нас всех собрали в столовой, накрыли добротные для того тяжелого времени столы. Царила атмосфера незабываемого праздника. Мы понимали, что это наша Победа, но до конца не верили в происходящее", - вспоминает ветеран.

В 1950 году Тимофей Трофимович вернулся в Крым, его родной дом в Нижнегорском районе был полностью разрушен.

"Мне некогда было унывать, тогда все начинали свою жизнь с нуля. Поначалу я поехал искать работу в Керчь, потом устроился работать в Симферополе, отучился в дорожном техникуме, женился, построил своими руками дом. Я и сейчас все сам делаю, занимаюсь садом, ремонтом, несмотря на свои болезни. /Тимофей Трофимович перенес инсульт, одна рука у него парализована/. Вот там у меня растет дерево хурмы, здесь малинник, несколько деревьев груши и яблонь", - хвалится он садом.

Будни фронтовика сейчас проходят почти в полном забвении. Все друзья и родные живы только в его воспоминаниях, а со своей единственной дочкой и внуком он уже год не общается, объясняя это тем, что потерял с ними связь после смены номеров мобильных телефонов /В 2014 году в Крыму прекратили работу украинские операторы связи/. А несколько лет назад, по словам Злобина, частью его дома незаконно завладели чужие люди.

"Я хочу восстановить справедливость, у меня незаконно забрали часть дома, который я построил в 1957-1966 году. В этой части проживал мой двоюродный брат. Он сильно болел, его досматривала нанятая мной Матюхина Мария Васильевна, так как я вынужден был уехать на Урал к больной родной сестре. И в мое отсутствие брат умер, а Матюхина незаконно продала эту комнату гражданке Бекировой, без моего согласия. Никаких документов на дом у Бекировой не было, так как дом был оформлен на меня. После её смерти в 2012 году её племянница заявила, что теперь она имеет право на эту комнату по наследству и с 2012 года сдала её в аренду. Я уже целую тонну бумаг на них исписал, только толку пока никакого нет", - рассказал о своей проблеме Злобин и посетовал, что уже третий месяц ждет ответа на свое обращение к главе Республики Крым.

"Никому не интересно сейчас, что волнует старика, отмахиваются от меня все. Написал в феврале письмо Сергею Аксёнову с просьбой назначить мне встречу, но и от него ответа пока не получил. В республиканском совете ветеранов еще в прошлом году обещали выделить путевку на оздоровление, до сих пор выделяют. Ездил в Алушту, хотел договориться об отдыхе в санатории "Киев", так получил ответ от местного депутата и директора этого санатория: "А вдруг вы умрете во время отдыха, что с вами потом делать", - посетовал фронтовик.

"Я никого не боюсь и никогда не боялся. Армия воспитала во мне выдержку и стойкость, я еще до 100 лет доживу, мне бы только справедливости в своем вопросе добиться, чтоб умереть спокойно в своем доме", - закончил Тимофей Трофимович.