Сергей Олефиренко: От латания дыр мы перешли к развитию

Ровно год назад вы рассказывали нам о проблемах Центра: низких зарплатах водителей и медперсонала, отсутствии помещений для подстанций «скорой помощи» и многих других. Удалось ли за год эти проблемы решить?

Год назад мы впервые начали говорить без купюр, без ретуши, что у нас огромные проблемы со службой. И тогда мы пошли против течения. Немного позже об этом же сказал и наш президент – что, по сути, модернизация первичного звена «скорой помощи» и все мероприятия, которые проходили ранее, – это провал. И многие необдуманные действия привели к деградации службы, оттоку кадров, их перетоку в коммерческие структуры.

Возможно потому, что мы начали открыто об этом говорить, 2019 год у нас фактически прошёл под знаком скорой помощи. Мы сдвинули этот воз с мёртвой точки.

15 апреля 2019 года произошло главное событие в жизни нашей службы – это регламентирование работы нашей организации на региональном уровне. Абсолютно с нуля были созданы объёмы, тарифы, услуги, расчёты. Мы говорили, что федеральным законом регламентируется только работа службы «скорой помощи». А треть организации – это медицина катастроф, телемедицина, санитарная авиация, выездная медико-консультативная помощь – не регламентировалась. Деньги шли из раздела «иные цели».

Когда к нам в Центр приехал Сергей Аксёнов (глава Республики Крым), мы представили наши проблемы и пути решения. Глава тогда, не мешкая, нас поддержал. По сути, Аксёнов взял ситуацию под ручное управление. Были разработаны тарифы, и их приняли в рекордные сроки. Мы готовили изменения в постановление Совета министров №72 («Об утверждении перечня государственных услуг (работ), оказываемых (выполняемых) государственными бюджетными и автономными учреждениями Республики Крым, отнесенными к ведению министерства здравоохранения Республики Крым»). Тогда у нас за семь календарных дней было шесть встреч с вице-премьером. Мы до двух часов ночи сидели в Совмине, проделали огромную работу.

И это был переломный момент. Наконец у нас появилась возможность что-то планировать, у нас появился механизм расчёта бюджета. Мы раньше жили на «иные цели»: дадут деньги – замечательно, не дадут – начинаются бунт и забастовки. Теперь неважно, кто сидит в кресле руководителя Центра, кто сидит в кресле министра, кто сидит в кресле вице-премьера. Работа службы на региональном уровне полностью узаконена. Что бы ни происходило – служба теперь не пропадёт.

Получается, что Крым стал первым российским регионом, где была проделана эта работа?

Да, мы были первыми в России. Остальные субъекты сейчас трясутся, боятся этого объединения. Понимают, что пройдут через тот же стресс, через который прошли мы. Мы сейчас себя начинаем позиционировать как некую витрину – готовы поделиться опытом, показать, почему у нас получилось и к чему мы пришли.

Это, наверное, была первая реформа со знаком «плюс» для специалистов-медиков. Здесь тоже были сокращения и урезания зарплаты, но не медиков, а администраторов. Когда слились юридические лица в одно, «порезали» бухгалтеров, экономистов, юристов, контрактников, закупщиков, прочий персонал, который не относится к медработникам.

Как только мы урегулировали работу в правовом поле, у нас начали появляться деньги, жизнь начала решительно меняться. У нас появились стимулирующие выплаты – это маленькая приятная надбавка к зарплатам медработников, в прошлом году они были неплохие.

Второй очень важный момент. Помимо 72 постановления, были внесены изменения в постановление №605 («Об оплате труда работников государственных бюджетных, автономных и казенных учреждений (организаций) здравоохранения Республики Крым») – это водители. У нас зарплата водителей год назад была 12,5 тыс рублей, и это было ужасно. Расход топлива увеличился по сравнению с предыдущим периодом на 30% – стали больше воровать. Мы ввели надбавки обязательные. Увеличили интенсивность – была раньше 85% интенсивность, а мы её увеличили до 105% – и это минимальная. Помимо интенсивности, люди стали получать за безаварийность – 15%. Вместе со стимулирующими выплатами зарплата с 12 тысяч выросла до 22-23 тысяч. Если человек отработал месяц, и он не имеет стажа, не имеет заслуг и выслуги, он получает не 12,5 тысячи, а за 20 тысяч.

Теперь у нас по Симферополю нет ни одной вакансии водителя. Люди имеют удобный график. Это позволило выставить на четыре-пять машин в сутки больше. Если раньше, условно, выезжали 30 машин, сейчас выезжают 37-38. Это уже видят и чувствуют люди. В 2020 году мы надеемся достичь целевого показателя: выставлять в сутки 45-52 машины. Для этого мы восстанавливаем подразделения, которые были закрыты в 2016-2018 годах. И, соответственно, набираем новых сотрудников.

Кстати, по этому поводу: очень приятно слышать, что к нам уже есть определенная очередь на трудоустройство. Это позволило нам открыть положительную селекцию кадровую. Если взять водителей, фельдшеров и врачей, за год мы приняли 300 человек – это 10% от организации. Мы остановили отток кадров и начали принимать в плюс. Мы стали людям доплачивать за работу в сложных условиях – это две, три, четыре тысячи рублей.

Кадровые проблемы были ведь не только с водителями.

Мы полностью переработали наше штатное расписание. Оно было ещё украинским и не менялось ни разу. Были регионы, особенно северные, где люди работали в одни руки и не только потому, что сохраняется кадровый голод, но и потому, что штатное расписание никто не удосужился с 2014 года видоизменить. У нас были потенциальные сотрудники, которых заведующие на местах не могли принять, потому что штатное расписание не менялось. Сейчас в Крыму нет ни одной станции или подстанции, где в штатном расписании числится один человек – только двое. Это дало возможность принять людей на вакантные ставки. А там, где люди работают одни из-за отсутствия кадров, позволило им подрабатывать.

Фонд экономии заработной платы позволил нам пересчитать стоимость одного часа и ввести надбавку за работу в одни руки. Если финансовая ситуация хорошая и человек отработал месяц один – от 7 до 10 тысяч рублей может составлять надбавка.

Следующая надбавка, которую мы ввели, – это доплата за тромболизис. В случае инфаркта у пациента счёт идёт на минуты, и есть окно в полтора часа, когда человеку можно разрушить тромб. Мы начали выплачивать по 5 тысяч рублей за случаи успешного тромболизиса. Медик показывает кардиограмму, где есть инфаркт, прикладывает использованный тромболитик, кардиограмму, где инфаркта больше нет, заполняется протокол. Мы выплатили уже миллион, ровно 200 случаев, выполнили федеральный показатель впервые за всё время.

Удалось ли решить проблемы с помещениями, условиями труда для медиков?

Условия, в которых жили люди – это страшно: это морги, неприспособленные здания, текущие крыши. Очень хорошо пошли модули. У нас два контракта на более чем 300 млн рублей – это 22 здания, модульные конструкции, которые мы установили по всей территории Крыма. Контракты мы выполняли в три этапа: первый – ищем место, формируем земельный участок, оформляем документы; второй – приезжает подрядчик, устанавливает модуль; третий – это благоустройство. Заканчиваем благоустройство в два этапа – 12 и 10 модулей. Первые 12 практически завершены, готовность 90-95%. По остальным десяти недавно прошли торги, сейчас будет быстро сделано благоустройство. Я думаю, в феврале начнутся массовые празднования новоселий.

В селе Скворцово Симферопольского района делали опытный полигон. Взяли один модуль, быстро его поставили, сделали благоустройство и потом смотрели, что не так. Оказалось, что много что не так – много нюансов, вплоть до того, где какая комната должна находиться. Откатали методом проб и ошибок технологию. Примерно через месяц запустили в работу все остальные с учётом ошибок и наработанного опыта.

Где-то медики сидели в помещениях по 27 кв. метров, с потёками на стенах, без отопления, туалет на улице. А сейчас они переедут в очень хороший современный дом. У него 50 лет гарантии, есть кондиционирование, отопление, столовая, душевая, комната комплектации, комната, где местные жители могут прийти, чтобы элементарно давление измерить.

Будет еще 17 крупных модулей, будет 15 новых подстанций и столько же капитальных ремонтов. У нас подтверждено финансирование на 2020 год. Если все объекты будут реализованы, то к декабрю 95% жилого фонда «скорой помощи» полностью обновится. Это уже факт свершившийся, в финансовом плане отмечено. Сейчас мы ушли в проектирование и разработку проектно-сметной документации, потом – февраль-март – экспертиза и торги, а с весны у нас начнётся большая финансовая и хозяйственная деятельность.

Говоря о капитальных ремонтах и закупке модульных объектов, о какой сумме идет речь?

На 2020 год около 700 млн рублей должно быть именно на «скорую помощь». В общей сложности на лицензирование медицинских учреждений и доведение объектов до нормативов на Крым выделяется 24 млрд рублей – по 8 млрд рублей в год. Осенью глава Крыма собрал всех руководителей, главных врачей. И были поставлены очень серьёзные задачи.

Я уверен, что многие медицинские организации в рамках такого финансирования преобразятся, выйдут на нормальный уровень. Прошлый год для меня был вызовом системе, нужно было идти и ломать. И опыт показал, что мы сделали всё правильно, что мы пришли к оздоровлению организма.

Некоторые проекты были начаты ещё вашими предшественниками. Что удалось доделать?

Проекты предшественников, в которых многое не учитывалось, и были нашей сложностью. Мы хотим что-то сделать, начинаем делать, но не можем, потому что в смете и в проекте этого нет. Вот в центре Алушты отводили земельный участок, мы могли бы людей перевести в новое здание. Но никто не предусмотрел благоустройство территории. Работать не получилось бы полноценно. Поэтому мы вынуждены были заново формировать земельный участок, делать межевание, переругались со всеми соседями. Мы заказали проект благоустройства за 16 млн рублей. Будем строить коммуникации транспортные – ямы, подъёмники. Потому что скорая не может работать без машин.

На улице Севастопольской в Симферополе начали капитальный ремонт по проекту. Строители вскрыли перекрытия первого-второго этажа, а там труха, просто пыль, всё сгнило. Начали корректировку делать. Начали ремонт пристройки. Сняли крышу, пристройка развалилась. Оказалось, что у неё нет фундамента, она просто крышей держалась. Мы за голову схватились – проект сделан спустя рукава, его делали в конце 2018 года. Начали делать проект реконструкции пристройки, потому что она не входит в капитальный ремонт основного здания.

Нет ничего хуже, чем переделывать чужую работу. Люди делали под себя, у них были какие-то определенные планы и какие-то мысли по этому поводу. Мы же не знаем, чем они руководствовались. Мы идём по бумажке и начинаем спотыкаться, какие-то сложности постоянно возникают. В проектах, которые мы делаем по Крыму, стараемся изначально все учесть. Активно заведующих привлекаем, потому что они на местах и лучше разбираются в ситуации, чем мы здесь.

По Евпатории наша станция «скорой помощи», которая находится в больнице, мешает провести капитальный ремонт. У больницы есть деньги на капитальный ремонт, есть деньги на оборудование. Они хотят на первом этаже поставить МРТ, КТ, для Евпатории это важно и нужно. А нам уехать пока некуда. Мы получили три земельных участка, у нас три проекта, будет три новых объекта – подстанция, станция и пункт постоянного базирования. Мы уедем из больницы, там сделают нормальный ремонт, поставят оборудование. И у наших людей будут нормальные условия труда, и у больницы жильцы в виде нас исчезнут.

Мы ведём политику, чтобы из всех больниц съехать. Это сложно, когда два юридических лица эксплуатируют одно здание. Постоянные конфликты. Хочется быть обособленными. У нас есть понятие антитеррора, есть свои правила, которые отличаются от правил больницы. Очень сложно, находясь на одной площади, совместить интересы.

В последние годы в Крыму прошла серьёзная модернизация автопарка «скорых». Проблема с транспортом сейчас у вас полностью решена?

Действительно, у нас двойной автопарк транспорта, мало где в субъектах такое есть. У нас на каждую бригаду «скорой помощи» две машины – основная и подменная. Это здорово, если сломалась одна машина, то мы её можем поменять. Но проблема в том, что машины имеют пятилетнюю амортизацию – на машинах с 2014 года пробеги по 600-700 тысяч километров. Мы понимаем, что уже осенью этого года у нас машины начнут достигать пятилетнего срока, и начнут достигать его массово. Партиями по 30, 40, 50 машин сразу придётся списывать.

Мы перед новым годом получили автомобили Ford, классные, до этого была большая поставка. Но мы немножко боимся, что будет такая ситуация, что осенью, зимой, весной следующего года порядка 150 автомобилей пойдет под списание, и наш чудесный двойной автопарк превратится в одинарный. Я понимаю, что Федерация не бросит, будут поставляться машины. Хотелось бы попросить помощи нашего главу. В других субъектах есть практика, когда на региональном уровне приобретаются централизованно машины.

Год назад вы говорили и о проблемах с оснащением, одеждой для медиков. Как сейчас с этим обстоят дела?

Мы второй год подряд не получаем форму. Мы сейчас закупили, нам помог спонсор. Одна из банковских структур пошла навстречу и сделала подарок очень серьёзный – на несколько миллионов купили форму. Мы эту форму раздаем людям, которым не досталось раньше, – это диспетчера, старшие врачи, слесари-механики, те люди, которые работают наравне с медиками, но ввиду дефицита были обделены.

Когда у вас появится собственное воздушное судно?

У нас есть поручение главы республики, нам нужно разработать «дорожную карту» по приобретению вертолёта. Этот вопрос практически решён. Сейчас мы вышли на холдинг «Вертолёты России», около 320 млн стоит вертолет «Ансат», который нас интересует. Сейчас вопрос чисто по Крыму в плане санкций и лизинга прорабатываем, проговариваем, занимаемся. В этом году, конечно, вряд ли, потому что в этом году аукцион будет, будем летать на подрядчиках. Думаю, в следующем году – вполне возможно. Вертолёту в Крыму однозначно быть.

Это экономически очень выгодно. В прошлом году мы налетали на 65 млн рублей и перевыполнили очень серьёзно – эвакуировали 178 пациентов. У нас два контракта было, по обоим были дополнительные соглашения, летали сверх нормы. Второй момент очень важный, мы начали нормально летать медицинским бортом, который в три раза дешевле, чем предыдущий. Если раньше полёт выходил на 4,5 млн рублей, мы начали летать за 1,5 млн рублей. Соответственно, в три раза больше отлетали, чем в 2018 году, но за те же деньги.

В этом году у нас на вертолёт запланировано около 90 млн рублей, то есть вертолёт востребован. Мы в этом году эвакуировали несколько десятков детей, которые только-только родились с пороками, несовместимыми с жизнью. Вертолёт вылетал в Краснодар в больницу, садился на крышу, и ребенок получал высокотехнологичную медицинскую помощь.

Когда мы приехали в Краснодар по обмену опытом, мы увидели очень интересную ситуацию. У нас стоимость лётного часа – 170 тысяч рублей. Она такая большая, потому что подрядная организация, которая летает, включает в стоимость лётного часа стоимость лизинга. В Краснодаре летают за 60 тысяч. У них свои два вертолёта. Стоимость эксплуатации, заправки, зарплаты, ремонта и профилактики в три раза ниже в итоге того, что платим мы, когда арендуем. Об этом моменте доложили главе, и он после этого дал распоряжение.

Летом подписали Стратегию национального развития санитарной авиации в Республике Крым. Мы были одни из первых, кто такую концепцию утвердил. В этом году мы начинаем строить 22 вертолётные площадки в Крыму. Деньги на это уже выделены. Год мы должны закончить с минимум 20, а в идеале – 22 вертолётные площадки должны стоять.

Для чего это делается? Бывают такие ситуации, что мы не можем сесть возле больницы, мы можем сесть только на стадионе или пустыре. Потом к нам едет автомобиль «скорой помощи», потом везёт больного по этим ухабам к больнице. Теряется смысл вертолёта. Вертолёт должен приземлиться, в идеале, в больницу, и больного на каталке должны перекатить и оказать ему помощь. Этот вопрос поднимали, деньги выделены. Только проектирование площадок стоит около 30 млн рублей.